Быт, обычаи и обряды Яицких казаков

Яицкие казаки — православные христиане. С введением реформ патриархом Никоном в 1653г, они во время богослужения придерживались обрядов, соблюдаемых до нововведений в церковной практике. Как староверы, они стояли за демократический строй церкви, отрицающей священство, которое позволяло свершение таинства мирянами(33). С разгромом старообрядческих монастырей на Дону и Медведице в XVII и XVIIIвв, на Иргизе и Яике (близ Пугачева и Бударино) скиты раскольников не прекращали своих действий. Их существование, упорно отстаиваемое яицкими казаками, позволило дать приют староверам, бежавшим с Дона и Медведицы. Казаки ревностно относились к сохранению заведенных порядков, как на службе в войске, так и в соблюдении обрядово-культовых традиций, а также в быту.
Все попытки мирских и церковных властей, ввести в «божьих» храмах нововведения Никона в практику богослужений, окончились безрезультатно. Внешние атрибуты старой веры «борода и крест» (двуперстие), стали основными обрядовыми признаками старой веры среди казаков.
П. Паллас — ученый и путешественник, посетивший Яик в 1769г заметил, что в церковь «казаки ходят редко, потому что они старообрядцы, по большей части молятся дома». (31) Старания правительства ввести новые обряда в порядок богослужения в яицких церквях, казаки восприняли как покушение на их «казачью вольность», что вызвало среди них отказы от выполнения служебных обязанностей по выполнению «государевой» службы. Так, в 1769г несколько сот яицких казаков отказались нести службу в Кизляре, объясняя отказ «несовместимостью с постоянной дислокацией Яицкого войска».

В 1770г казаки не выполнили приказа властей силой возвратить калмыков на Северный Кавказ, откуда они самовольно перекочевали в Среднюю Азию, не выдержав непосильных налогов, взимаемых царскими чиновниками. Калмыков вернули с помощью армейских частей, а 2000 яицких казаков за «ослушание» были подвергнуты телесным наказаниям и сослано, 20 человек приговорены к каторге.
Правительство придавало раскольничьим делам политическое значение, рассматривая выступления раскольников как «хулу против царя и бога». Сенатор, князь М. Щербатов, инспектирующий Яицкое войско после подавления восстания Пугачева, в котором войско участвовало «почти в полном составе»(22), писал о казаках-старообрядцах: «Везде, где они могут показать свой ненависть против государя и российской церкви не упускают случая. Свидетельствуют сему бывшие бунты… восстание 1772г на Яике, которого града казаки, быв сей ересью заражены, не почли себе преступным делом против законных властей вооружиться». (31)
Упорство казаков в нежелании принимать новые порядки, вводимые властями, доходило до фанатизма. Истово отстаивая свои самобытные обычаи, казаки с презрением относились к боли, физическим страданиям и даже к смерти. Писатель В. Правдухин с реалистической отчетливостью передает картину наказания казаков, учиненного князем Волконским, за их нежелание обрядиться в армейские мундиры и встать в одну шеренгу с солдатами. Это драматическое событие, названное «Кочкин пир» отражено в следующем отрывке: «Их пороли на снегу за городом. Они сбрасывали с себя одежду и голые валились на мерзлую землю: — Хоть умереть на груди родной земли в своем человечьем обличьи!» Казни, ссылки, шпицрутены вырывали из казачества его цвет и силу. (39)

Казаков легче было уничтожить или переселить, как это не раз происходило в истории Яицкого войска, но перебороть силу «Соломонова меча», которым издревле были вооружены их предки, было невозможно. Академик Паллас, наблюдавший быт казаков на Яике, писал о яицких казаках, что они «добронравный и чистоту наблюдавший народ.. ростом велик и силен, да и в женском поле немного находится малорослых… с малых лет привыкают ко всяким трудным упражнениям и, употребляя огнестрельное оружие и копье, искусно стреляют из луков». (31) Картограф И. Георги, наблюдая жизнь яицких казаков, заметил, что казаки здоровые бодрые и сильные люди.. необузданы… решительны и смелы. (31)
70 лет спустя отзывы о стойкости и выносливости яицких казаков были также похвальные. Так, Оренбургский генерал-губернатор В. А. Перовский, возглавлявший хивинскую экспедицию, в составе которой находились 2 полка уральских казаков, отмечал: «Вот уж чудо-казаки: стужа, бураны для них ничего, больных весьма мало, умерших… нет, пока шли вперед, какая бы ни была погода, распевали удалые песни… работают более, лучше и охотнее всех. Без них плохо было бы всему отряду!»(31)
Песни сопровождали казаков не только в походе, но и «весь быт казаков сопровождался песнями; — сообщает Гордеев, — любимыми их были хоровые песни… Особенности казачьего пения не находит сходства в пении ни у одного народа, и до сих пор не установлено истоков его происхождения». (14) Песенный фольклор, собранный на Яике казачьим бытописателем XIXв И. И. Железновым, отражает своеобразное обособление, «неясный инстинкт дикой воли», упорство и свободолюбие казачьей души на Яике: «Ой не вечор, толи не вечор», «У нас-то было на батюшке, на тихом Дону», «Как по морюшку, морю синему». Песни, звучащие на Яике, характеризуются реальным содержанием и конкретными деталями сюжета:

Где кость лежит — там Шихан стоит.
Где кровь лилась- там вязель сплелась.
Где слеза пала — там озеро стало.

Боевое прошлое и жизненный уклад казаков Яицкого войска, выраженные в песнях, отличались искренностью, лишенной пародии и контаминации в передаче настроения:

А бывало мы казаки — братцы
По твоим волнам лихо плавали
На легких стругах за добычею
За персидскою, за хивинскою…

Или:

На краю Руси обширной
Вдоль Уральских берегов
Проживает тихо мирно
Войск Уральских казаков…
Ойда располынушка, горька травушка,
Горчей тебя в поле не было..
Горчей тебя царская служба.

Писатель и лингвист В. Даль, собирая фольклор народов Поволжья и Урала, стремился познать нравственные истоки казачьего характера. В очерке-повести «Уральский казак» он дает обрисовку казака Проклятова: «Проклятов -.. казак старинного закалу.. плотен, широк в плечах, навертывает и в тридцать градусов по одной портянке.. жару не боится, — пар костей не ломит.., сырости, дождя не боится, потому что с измальства на мокрой работе по рыбному промыслу, что Урал — золотое дно, серебряна покрышка, кормит и одевает его, стало быть на воду сердиться грех;».
Писатель-демократ В. Короленко тайну казачьей души хотел раскрыть в поэтическом творчестве казаков-самородков. Ведь в стихах люди выражают самое сокровенное: огонь души и чаяния. Казак Голованов, сетуя на вводимые в войско армейские порядки, объясняет их «превратностями судьбы»:

Вольность веку отдана,
И старинка удалая,
Как шеренга фрунтовая,
Под ранжир подведена!
И вот ты сам, казак простой,
Науки светом озаренный,
С душой бесхитростной, прямой..
На пользу общую трудился,
Ты идеал свой воплотил
В свободе, истине и чести

Поэзия рождалась в взволнованных душах казаков. Женские души, наиболее подверженные этим порывам, также рождали наивные, но полные драматизма стихи:

Супруг — старенек, слишком горяч.
Порой обижает, хоть прячься и плачь.
И нет мне веселья, грущу я всегда
В холодной постели лежу я одна.

Душу казачки сквозь призму песни пытается разгадать писатель В. Правдухин:

Голубчик серенький, серопегенький
Не покинь мово вьюношу в орде басурманской,
Выведи мово сына на родиму сторону..

«Загадочный туман» прошлого яицких казаков не рассеивается в высказывании В. Короленко о рыцарях «мечей соломоновых»: «Казак — человек особенный. Нет других таких.. У него, .. и речь, и поведение, и даже выходка другая. Да, казачий строй выработал свой особенный человеческий тип». (23) У В. Правдухина этот тип представлен поэтом-самородком Осипом Матвеевичем Щелоковым — пожилым казаком, песенником и балагуром:

Воблу на Яике имали
Славной казачьей семьей…
Чабаки братьями стали,
Как от Каспия бежали,
До форпоста добрались,
Не ругались, не дрались
…

Труп беглеца увидал.
Я в полог его уложил,
Так на поселок домчал
Я население умножил,
Хоть со старухою не спал. (39)

Уральские краеведы: А. Б. Карпов, изучающий занятие казаков в XIXв(54) и Н. Г. Чесноков — наш современник, (43) отмечают, что кроме охоты и рыболовства немаловажным занятием яицких казаков являлась торговля. Чесноков подчеркивает, что именно торговля послужила определяющим обстоятельством при «основании городка в устье Чагана». «К тому времени казаки уже бойко торговали со среднерусскими городами. Тогда же они начали вести торговлю и со среднеазиатскими купцами. Яицкий городок лежал на древнем караванном пути». (43)
Как излагает история Руси Xв «Существуют отрывочные свидетельства о крещении отдельных групп русов в IXв. Есть достоверные данные о проникновении христианства в среду дружинников и купцов в Xв». (19) При подписании договора между Киевской Русью и Византией в 944г в качестве свидетелей присутствовали 21 скандинав-рус, купцы. По сведениям арабских источников Ибн-Хордадбеха, Ибн-Русте, Ибн-ал-Факиха и др. купцы — русы совершали далекие поездки по торговым делам по Хазарскому (Каспийскому) морю. (16) Это занятие из поколения в поколение передавались по наследству, пришло на Яик и стало средством связи с кочевниками и купцами среднеазиатских стран. Занятие торговлей велось по традиции в Уральске, куда стекались караваны верблюдов с товарами и пригонялись отары овец, табуны лошадей и крупнорогатого скота. Приезжим купцам продавались рыба, икра, заячьи, лисьи, волчьи и корсачьи меха, кабаньи туши и клыки.
Известный оренбургский географ XVIIIв П. Рычков заметил, что многие яицкие казаки могли обогащаться, торгуя только рыбой «не исправляя никакой службы». (31) Вместе с тем, торговая деятельность, стремление выгодно продать добытые на охоте меха, не повлияли на добронравие «речных рыцарей». Благочестие и радушие по прежнему владели душами казаков Яика. А. С. Пушкин, изучавший быт и нравы уральцев, пишет о их гостеприимстве: «Со вступлением в Уральскую землю, вы можете запечатать кошелек; никто и отнюдь никогда не спросит на водку, никто не возьмет платы за съестные припасы радушно вам предлагаемые». (45) Беглые люди, бежавшие на Яик, не боялись, что их выдадут в ответ на требования помещика. Радушие и приветливость уральцев отметил и бывший в ссылке в Уральске в 1850г поэт-петрашевец А. Н. Плещеев: «Уральцы народ гостеприимный и особенно для ссыльных сердобольный». (43)
Не оставили без внимания своих земляков и уральские писатели XIXв. И. И. Железнов, посвятивший казакам повести и рассказы: «Василий Струняшев», «Харко», «Туча каменная», «Аханное рыболовство» и др., был знатоком «самобытной» казачьей старины с ее уникальным патриархальным укладом. Другим уральским писателем и поэтом, воспевшим историю и быт яицких (уральских) казаков был Н. Ф. Савичев. Разносторонние дарования Савичева привлекли внимание ссыльных литераторов Т. Р. Шевченко и И. Н. Плещеева, которые высоко оценили творчество талантливого журналиста, поэта и художника-любителя. (43)
В. Даль, занимавшийся сбором фольклорного материала народов Поволжья и Приуралья, а также А. И. Афанасьев — собиратель эпоса севера Европейской части России, обратили внимание на некоторое сходство сюжетов русских народных сказок с преданиями (сагами) народа Норвегии. Записанная Далем в Поволжье сказка о Жорновке(мельнице), выпекающей по желанию владельца неограниченное количество пирогов и блинов, по сюжету соответствует норвежской сказке о чудесной мельнице, выдающей бедняку в изобилии сельдь, кашу и молоко. В сказках, записанных на севере Скандинавии и на юго-востоке Европа, на Яике, фигурируют одни и те же персонажи, мифические существа — драконы. Идентичные по сути драконы в Норвежском эпосе именуются троллями, а в России (на Яике в т. ч. ) — Змеями-Горыновичами. Тролли, как правило, наделены человеческими достоинствами. Они добры, щедры, несмотря на внешне отталкивающие черты, ведут себя как обыкновенные люди. (34) Так, в сказке «Король-дракон», король(тролль) был женат на женщине, принадлежавшей к человеческому роду, ходил на войну, имел детей (двух прекрасных принцев). Однотипный с ним персонаж русских народных сказок Змей-Горынович — злобное, жадное чудовище, пожирающее лодей. В преданиях же яицких казаков, в отличие от сказок центра России, где Змей-Горынович наделен чертами хищного монстра, Змей-Горынович на Яике существо положительное, во всем помогающее людям. (28) Имя этого доброго, в представлениях казаков, дракона, в знак благодарности за богатые уловы рыб (ценных пород), добавляли к названию реки, «от которой они имели все свое содержание и пищу», ласковое название Яикушка-Горыныч. Роль реки в материальном обеспечении казаков передается в старинной казачьей песне:

Золочено у Яикушки его бело донышко,
Серебряны у Яикушки его белы краешки,
Жемчужные у Горынача его круты бережки!
Яик ты наш Яикушка, Яик, сын Горынович!
Про тебя ли, про Яикушку, идет слава добрая.
Про тебя ли, про Горыновича идет речь хорошая? (31)

Вызывает интерес совпадение оценок, данных трехголовому дракону в Норвегии и на Яике. Как в норвежских сагах, так и в названиях яицких казаков, драконы наделены положительными чертами. Одинаковое отношение населения скандинавских стран и казаков Яика к мифическому существу можно объяснить перемещением в далеком прошлом времени этнических групп из Скандинавии в Прикаспий. Та же мысль возникает при сравнении сюжетов норвежского и русского преданий о скупой женщине, которая отказала в куске хлеба двум святым людям, за что была превращена Спасителем в дятла. Эта птица навечно обречена искать себе пищу и воду в складках древесной коры. Вариант русского предания рассказывает о птице, которая в жаркое время летает и всюду издает звук, похожий на жалобную мольбу:»пить-пить!» Как говорится в предании, эта птица была наказана богом за то, что отказалась разносить воду после сильного дождя по разным местам, только что сотворенной земли. Дерзкая птица ответила Богу, что ей не нужны озера и реки:-»я и на камушке напьюсь». Разгневанный Господь запретил этой птице приближаться к водоемам, а утолять жажду она может каплями дождя, оставшимися на неровностях камня. С тех пор эта птичка прилетает к людям и жалобно просит: «пи-ить-пи-ить!»(7)
При сравнении сюжетов скандинавских и русских сказок можно найти и другие параллели: «Пер Богач» и «Марк Богатой», «Солдат и смерть», «Как кузнеца в ад не пустили», и другие.
Академик А. Н. Пыпин в статье «Русские народные легенды», объясняя переход легенд и сказаний иэ языческого периода во времена начала христианства пишет: «В процессе перехода к христианству народ не бросает преданья… он только изменяет и дополняет их потом, и они живут удивительно долго;.. возможно выследить их за несколько столетий назад. Вымирание преданий начинается с вымиранием старого быта;»(7). Пыпин, таким образом, не исключает перенос преданий вместе с бытом, питавшим их, из эпохи язычества в период христианства. Начало формирования этого быта могло проходить в условиях Скандинавии и продолжаться на берегах Яика.
В этом отношении в современной Исландии много произведений литературы языческого содержания, по которым можно судить о скандинавском прошлом народа Исландии. Причинами сохранения эпоса в Исландии, благодаря которым она стала заповедником скандинавских мифов и былин (саг) были, по мнению известного собирателя былин А. Ф. Гильфердинга, условия: «.. свобода, глушь и их совместное действие». Такие же условия сохранялись на Яике до начала XX века.

Литература:
33. РумянцеваВ. С. Народное антицерковное движение в России в XVIIв, Москва, Наука, 1986г, сс. 15, 47, 93, 119, 183.
31. Рознер И. Г. Яик перед бурей, «Мысль», М. 1966г, сс. 6, 8, 11, 24, 42-52.
22. Мельникова Е., Тени забытых предков, Ж. «Родина», 1997г, N10.
39. Правдухин В. П., Яик уходит в море, Челябинск, 1968г. сс63, 380, 447
14. Гордеев А. А., История казаков, ч. 1, 3арождение казачества М. 1992г (Впервые напечатана в Париже в 1968г)сс9, 38, 64.
23. Короленко В. Г., «У казаков», Полн. собр. соч., т. 6, Спб, 1914, с130-258.
43. Чесноков Н. Г. Уральску 350 лет, Алма-Ата, 1963г, сс. 6-24, 73.
54. Карпов А. Б., Уральцы, Уральск, 1911г, с. 53.
19. История России с древнейших времен. Современные подходы. Отв. редактор Н. И. Девятайкина, СГУ, Саратов 1994 г. с. 10
16. Заходер Б. Н., Каспийский свод сведений о вост. Европе, АН СССР, М1967г, т. 2, сс95-98, 102-107.
45. Пушкин А. С. История Пугачева. М. Л. 1940г
28. Кайсаров А. Славянская и российская мифология (Сб. Мифы древних славян, Саратов, «Надежда», 1993г, сс. 76, 276.
34. Скандинавские сказки, М. «Диамант», 1994г, сс. 49, 91.
7. Афанасьев А. Н., Народные русские легенды, Новосиб. 1990г, сс16, 100, 170, 174.

Первоисточник: ural-cossacks.chat.ru