Миграция русских: причины оттока с Северного Кавказа. Описание проблемы, актуальная ситуация (1989–2011)

В интервью 2007 года замминистра юстиции РФ, бывший прези­дент Чечни Аллу Алханов признал, что сокращение численности рус­ских в республиках Северного Кавказа является источником повышения уровня социальной напряжённости в этих субъектах. А одной из основных мер по предотвращению оттока русских Алханов назвал обеспе­чение их достойного представительства в органах местного управления.

Впервые сокращение численности русских на Северном Кавказе было отмечено после реабилитаций 1957 года, когда процесс переселения вышел из-под контроля. Только за 1957 год прибыло свыше 200 тыс. человек, что существенно превышало цифры, предусмо­тренные четырехлетним планом переселения. Это создавало серьезные проблемы с трудоустройством и обеспечением жильем. К тому же массо­вое приобретение оружия, круговая порука, убийства на почве кровной мести, изнасилования, нападения на жителей республики, представляю­щих другие национальности.

Прибывшие шейхи, муллы и тейповые авторитеты, воздействуя на молодежь в националистическом и религиозном духе, стремились ожи­вить идеи мюридизма и повиновения законам шариата. Это повлекло за собой резкий рост уголовных преступлений среди молодежи. В конце 1957 года в Грозном распространялись антирусские листовки, были зафиксированы нападения чеченской молодежи на учащихся ремеслен­ных училищ и офицеров Советской Армии. «Дела совсем плохие, – писала одна из русских жительниц Чечни своей родственнице в Россию, – при­езжают чеченцы, творят что только вздумается, бьют русских, режут, уби­вают, ночью поджигают дома. Народ в панике. Многие уехали, а осталь­ные собираются». В результате запугивания, при полном попустительстве республиканских властей в течение 1957 года за пределы ЧИ АССР выехали 113 тысяч русских, осетин, аварцев, украинцев и граж­дан других национальностей.

Однако исследователи связывают начавшийся отток, главным обра­зом, с исчерпанием возможностей экстенсивного развития региона, мощ­ный старт которому был задан на первых этапах советского государствен­ного строительства. С этого же времени дают о себе знать предпосылки, позже оформившиеся в явные этнократические тенденции в «националь­ных» образованьях.

«Ещё с советского времени на Кавказе началась кристаллизация будущих этно­кратий. Внутри советского общества вызревали некие зачатки будущих национальных государств, подспудно происходило формирование госу­дарственных языков, элитных групп и идеологий, шла этническая гомо­генизация населения».

Но наиболее интенсивное вытеснение русских с Кавказа, в результате которого численность русских стремительно пошла на убыль, началось с конца 1970-х гг. С 1979 по 1989 гг. численность русского населения там уменьшилась на 20%. Однако действительно переломной ситуация стала после распада СССР. То, что начало происходить на С.Кавказе с конца 1980-х, достигло пика в 1990е – отчасти продолжается до сих пор.

И сейчас русское население всё более склонно к отъезду из республик Северного Кавказа: Так, 31% русских жите­лей Нальчика (КБР) хотят уехать в другой российский регион, из Владикав­казе 17%, из Майкопа – 28%. Сложившиеся в регионе межнациональные отно­шения считают плохими: в Ингушетии 50%, в КЧР – 25% русских.

Русское население Северного Кавказа открыто заявляет об ограниче­нии своих прав. В Ингушетии об этом говорят 57%; в Чечне – 40%; в Кабардино-Балкарии – 29%; в Дагестане – 17%. Во Владикавказе о неравенстве для русских получения высшего образования заявили 54%; в Грозном – 40%; в Назрани – 43%; в Нальчике – 54%. Об этническом неравенстве для русских при трудоу­стройстве заявляют 56% в Карачаево-Черкесии; в Чечне – 79%; в Кабардино-Балкарии – 73%; в Адыгее – 68%. О связи своего русского этнического происхождения с тяжелым материально-экономическим положением заявляют 18% в КЧР, 20% в Дагестана. Две третьих русских Северного Кавказа заявили о неравенстве по этниче­скому признаку в вопросе о возможности быть избранным или назна­ченным на руководящие посты, а более 13% назвали себя жертвами уни­жения или оскорбления на основании своей русской или православной идентичности.

Начиная с 1989 года происходит безвозвратный выезд русского насе­ления практически из всех республик, входящих в состав Северо-Кавказ­ского экономического района, за исключением Республики Адыгея. Наи­больший выход русских (кроме Чечни) за период 1989–1999 гг. наблюдался из Республики Дагестан, откуда выехал каждый пятый русский житель. В остальных – от 3,9 до 5,7%. В то же время по всем республикам Север­ного Кавказа было положительное сальдо миграции титульных этносов данных республик.

Следующая точка – 1999-й – является годом введения режима контртеррористической операции в Чечне. К этому моменту практически полностью завершилась грандиоз­ная по масштабам и последствиям моноэтнизация Чечни и Ингушетии, сопровождавшаяся геноцидом русского населения, а также дерусификация Дагестана.

За 1989-99 годы количество русского населения всего Северного Кавказа сократилось с 25,6 до 19%. Конечно, Чечня и Ингуше­тия заметно выдаются на фоне общей картины. Однако не следует забы­вать, что в остальных республиках российского Кавказа процесс деруси­фикации продолжается до сих пор, в то время как в Чечне и Ингушетии он к 1999 году практически завершился. Это значит, что в случае непри­нятия неотложных мер «выравнивание» ситуации в СКФО по «чеченской планке» является лишь вопросом времени.

В целом же за период с 1989 по 2002 год численность русского населения в республиках Северного Кав­каза уменьшилась на 30%. На тер­ритории Ингушетии русских практически не осталось – около 1% населения республики. В Дагестане сегодня их осталось около 4%. Чечню за этот же период покинуло, по разным подсчётам, от 300 до 400 тысяч русских

Можно выделить несколько факторов, прямо или косвенно влияющих на отток русского населения с Северного Кавказа.

Первый из них связан с этно-территориальными конфликтами на Северном Кавказе.

Применение термина геноцид в отношении ситуации с русским насе­лением, сложившейся в Чеченской, а отчасти и Ингушской республиках в период с 1991 по 1999 годы обосновано тем, что убийства русских в озна­ченный период на означенных территориях фактически стали факторами статистической убыли русского населения наряду с миграционным отто­ком и отрицательным естественным приростом. Напомним, что, согласно конвенции ООН «О предупреждении преступления геноцида и наказа­нии за него» от 1948 года, геноцидом являются «действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо нацио­нальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую»

Второй, это «усилия различных националисти­ческих идеологов отдельных народов Северного Кавказа по искаженному восприятию (частью коренного населения) России и рус­ских. Националисты, сторонники чеченских сепаратистов и «ура-патри­оты» Северного Кавказа, пытаются представить регион не как составную часть Российской Федерации, а как «особую территорию», где экономи­ческие, политические, культурные ценности всей полиэтничной и поли­конфессиональной страны противоречат фундаментальным основаниям культур северокавказских народов».

Активное муссирование этих тем певцами местной «самостийно­сти», новоявленными «почвенниками», «расширению межэтниче­ской дистанции», …служат апологией регрессии админи­стративно-хозяйственных форм, утверждая чуждость советско-модер­низационного «тягла» традиционно ориентированному на извлечение естественно-природной ренты хозяйственному менталитету местных кланов: «Тем самым, профессиональная деятельность представителей почвеннического направления этнических интеллектуальных кругов направлена на разрушение достигнутых в советский период результатов модернизации кавказских социумов».

Отдельные деятели культуры и массовой информации спо­собствуют формированию негативного отношения к русскому фактору в жизни кавказских этносов, представляют русскую культуру и спо­собы управления, привнесённые русскими, в качестве глубоко чуждых местным культуре, традициям и менталитету. Активно внедряется идея «нашей земли» в противовес идее принадлежности к единой российской государственности. Всё это способствует формированию особого мен­тального фона, на котором разворачиваются уже гораздо более «осязае­мые» моменты означенного «подъёма» этничности и представляющие его наиболее грубые и деструктивные формы. Особую угрозу в этом смысле несёт в себе проект «Великая Черкесия», уже сейчас многие представители национального черкесского движения безо всякого стеснения говорят о том, что автономия – первый шаг к независимости, к выходу из состава России и созданию суверенного государства. Этим проектом занимается целый «Черкесский институт», финансирующийся из-за рубежа. Кроме того, обращает на себя внимание НПО «Всемирное Адыгское Братство» (ВАБ) со штаб-квартирой в Лос-Анджелесе и представительством в Наль­чике. Один из черкесских идеологов, Ахмат Исмагьил, являющийся авто­ром выпущенной в 1996 году в Сирии книги «Кавказская война», прямо заявляет о необходимости «…освободить Кавказ от России».

Проявляясь на административном уровне, – этот «подъём» порож­дает диспропорцию, иногда колоссальную, в степени представленности «не титульных» народов в органах республиканского и местного уровней и орга­нах правопорядка. Характерным примером данной тенденции является изменение избирательного законодательства, предпринятое в 2000 году в Республике Адыгея (на сегодняшний день Адыгея – единственный субъ­ект Северного Кавказа, где русское население является численно преобла­дающим – 64,5% на 2002 год)37 . Согласно принятому порядку формирова­ния Совета представителей республиканского парламента, города Майкоп (75% из 154,6 тыс. человек – русские)) и Адыгейск (русских – 19% из 14,5 тыс. жителей) получили в этом органе равное представительство. Уже на этом примере можно себе представить примерные масштабы дис­пропорции в представительстве русских республики по сравнению с ады­гами.

Причём далеко не всегда вытеснение не титульных народов из сферы управления сопровождается попытками его правовой легализации. Как правило, всё сводится к обыкновенной про­текции, где решающим фактором становится пресловутая клановость.

Неблагоприятной для русского населения в плане подъёма этнического самосознания черкесов является и ситуация в Карачаево-Черкесии, где рус­ское население также оказалось в сложном положении. На бытовом уровне идет выдавливание русских с мест их компактного проживания. В Карачаево-Черкесии раньше насчитывалось более 50 населенных пунктов, где компактно проживали рус­ские люди. Сейчас таких населенных пунктов в десять раз меньше. «У русскоязычной молодежи сегодня в КЧР нет будущего. Для неё существует негласный запрет на работу в казначействе, налоговой инспекции, КРУ, счётной палате и других фискальных органах республики. Большая часть выпускников школ уезжает учиться и работать за пределы республики. Сегодня в высших учебных заведениях Карачаево-Черкесии учится менее 5 % русских, которые после их окончания не могут устроиться работать по специальности.

Третьим выступает фактор этнизации как составная часть более обширной темы, касающейся эконо­мической ситуации в регионе. А она является, как известно, откровенно плачевной. На сегодняшний день все субъекты, входящие в СКФО, дотиру­ются из федерального бюджета. В целом по Северному Кавказу фиксиру­ется самый высокий уровень безработицы и самый низкий прожиточный уровень в стране. При анализе данной ситуации в её связи с изменением этно-демографического баланса принципиально важно учитывать роль русского населения Северного Кавказа как преимущественного источника профессиональных кадров для высокотехнологичных и высокоорганизо­ванных хозяйственных отраслей, сферы науки и образования. По общим оценкам, русские до сих пор составляют до 80% от общего числа занятых в этих сферах жителей Северного Кавказа. Соответственно, укрепление этномонополий на производство автоматически влечёт за собой усугубле­ние описанных выше тенденций, порождая архаизацию, а в ряде случаев и отмирание целых отраслей хозяйства. Характерный пример тому – объ­ёмный ВПК Дагестана – на сегодняшний день полностью остановленный.

Притеснения русских на Северном Кав­казе проявляются не только в грандиозными драками, «…в процессах приватизации русские уступали выходцам из других городов и районов. Предприятия стали переходить в руки представите­лей титульного этноса». Так «на территории Майского района нет ни одного рус­ского руководителя, а выходцы из других районов, которые скупили за бесценок предприятия, всю прибыль уводят в свои районы».

Не всё ладно и в земельных вопросах. Так советник президента КБР по казачьим вопросам Михаил Клевцов неоднократно подвергал критике земельные переделы, происходящие на казачьей земле, когда у казаков, истинных хозяев земли, местные чиновники отбирают наи­более плодородные участки и передают ее в аренду а то и в субаренду пришлым арендаторам, в частности, фирме «Агроплюс» были сданы в аренду на 49 лет земли бывшего колхоза «Красная Нива» станицы Котляревской.

Естественно, что жертвами процесса прогрессирующей моноэтни­зации республик Северного Кавказа становятся не только русские, но вообще все «нетитульные» этносы, их населяющие. В С.Осетии набирает обороты скандал вокруг книги директора Северо-Осетин­ского института гуманитарных и социальных исследований (СОИГСИ) Залины Владимировны Кануковой «Диаспоры в Осетии: историче­ский опыт жизнеустройства и современное состояние», в которой все группы, проживающие ныне в Республике Северная Осетия–Алания, кроме осетин, объявляются диаспорами.

Разумеется, объективный процесс целенаправленного вытеснения русских из занимаемых ими социальных ниш в подавляющем большин­стве случаев носит нелегальный характер. Примеры, подобные приведён­ному выше – касательно изменений в избирательных законодательствах – представляют собой попытки легализации такого вытеснения. Однако очевидно, что в целом ряде сфер такая легализация не представляется возможной. Таким образом, в этих сферах процесс давления на русское населения носит характер прямого нарушения его прав. Эти нарушения колеблются в широком диапазоне – от убийств и грабежей, широко прак­тиковавшихся особенно в периоды боевых действий, до искусственного создания бюрократических препон при попытке русских открыть своё дело или расширить производство, устроиться на работу, получить соци­альные гарантии, купить или даже хотя бы сохранить за собой имеющу­юся жилплощадь.

Четвертым фактором тревоги для русского населения Кав­каза, провоцирующим его отток, является активизация политического ислама. Некоторые исследователи придают этому фактору самостоя­тельное значение, другие более склонны рассматривать его как одно из проявлений того же этнизма и даже называют исламизм «камуфляжем» национализма. Однако при этом нельзя отрицать того, что в дискурсе ряда экстремистских организаций, по крайней мере, на уровне деклара­ции религиозно-доктринальный компонент явно превалирует над наци­онал-сепаратистским. В первую очередь это касается всевозможных про­ектов построения на территории Кавказа независимой теократии или включения этой территории в ещё более обширное образование теокра­тического толка. Яркий пример тому – «Кавказский эмират», чей лидер Доку Умаров одновременно с провозглашением создания «Имарата» сло­жил с себя полномочия президента непризнанной Чеченской Республики Ичкерия, или проект «Великая Черкесия». Сейчас Чечня «…освободилась от русских. Русские вытеснены не только с этнографических территорий расселения чеченцев, они изгнаны с исконных казацких земель – равнин по левому берегу Терека. Русскоговорящие граждане устранены из политической, социальной и даже городской жизни. В республике установлен полный чеченский контроль – ныне под эгидой Рамзана Кадырова».

Пятым, психологически сильным фактором, способствующим формированию негативного фона, про­воцирующего отток русского населения, можно отнести и многочисленные факты насильственного удержания на Северном Кавказе русских с их физи­ческим принуждением к бесплатному труду.

Шестым можно назвать неприязненное отношение со стороны властей, подобные оспа­риванию законности строительства храмов, казачих (русских) школы и др., что не лучшим обра­зом сказывается на моральном состоянии русского населения в «наци­ональных республиках», особенно там, где русские составляют боль­шинство населения. Одним из подобных примеров является решение президента Адыгеи Аслана Тхакушинова о нецелесообразности при­влечения казаков к охране общественного порядка. Казаки практически не представлены в местных орга­нах власти, их туда почти не допускают, зачастую из-за противодей­ствия местных элит»

Следует отметить и некорректное поведение выходцев из некоторых моноэтнических республик, как в других республиках СКФО, особенно там, где преимущественно проживает русское население. Наибольшее беспокойство у жителей Ставрополья вызывает «поток мигрантов с Кав­каза, которые принесли с собой межнациональные конфликты, теракты и высокий уровень преступности»

Седьмым является отсутствие должной правовой оценки и последующих уголовно-процессуальных действий со стороны местных властей в отно­шении совершённых против представителей русского населения престу­плений. Не желая «портить отчётность», не одно из совершённых на почве межэтнической и «межнациональной» розни преступлений не квалифицируется по 282-й статьи Уголовного

Избиение школьников в селе Янтарное (07.04.10), попытка изнасилования тринадцатилетней девочки в Майском с политическим подтекстом (10.07.10) в КБР, избиение в Адыгее,(06.10.09) русского жителя Майкопа, массовая драка (25.06.10) в Воль­ном, регулярные стычки на территории Став­ропольского края, такие как массовые столкновения в городе Зеленокумске (26-27.11.10), в селе Степ­ное (25.12.10), поджог дома глава администрации села Иргаклы Степновского района (26.10.10) Ставропольского края – обычные реалии с Южного фронта Русской цивилизации.

Силовые структуры регионов занимают этнические позиции. Так избиением закончился вызов атамана Майкопского Сахно в Центр по противодействию экс­тремизму МВД по Республике Адыгея, 21.09.10 по факту восстановление православного креста на вершине горы Фишт, где ему неким Брантовым Мурадином Султановичем, было предъявлено обвинение в экстремизме за «работу на какую-то службу и выпол­нение чьих-то поручений, по установлению крестов». «Брантов М.С. встал из-за стола, подойдя ко мне, сидящему на стуле, нанёс удар кула­ком по голове и вышел» – рассказал Сахно. Это далеко не единичный случай.

Данные о нарушениях прав русского населения в республиках СКФО скрываются. В то же время информация о нарушениях со стороны Федераль­ного центра в отношении представителей местных этносов активно распространяется, создавая однобокую картину восприятия.

Суммируя все перечисленные факторы, можно сказать, что «исходу» русских с Кавказа способствует складывающийся неблагоприятный именно в их отношении социальный климат, имеющий как свои безлич­ные (преимущественно экономические) предпосылки, так и своё лицо – национализм титульных этносов северокавказских национально-адми­нистративных образований.

В связи со всем вышесказанным, а именно с тем, что отток русских с Северного Кавказа происходит в контексте моноэтнизации националь­ных республик и «национализации» местных административных и про­изводственных институций, встаёт проблема по сути «возрождения полиэтничности» российского Кавказа, как её сформулировал начальник отдела по национальной политике Чеченской республики Вадуд Гериха­нов. Ибо конечным и наиболее пагубным следствием моноэтнизации данных субъектов является усиление «центробежных сил», то есть тен­денций на выделение соответствующих территорий из состава РФ под лозунгами создания независимых национальных государств.

Под. ред. Коровина В.М. М.: 2011. Реферат книги

Миграция русских: причины оттока с Северного Кавказа. Описание проблемы, актуальная ситуация (1989–2011)