Быт, обычаи, обряды донских казаков

Новый год для традиционного человека один из самых «опасных» моментов годового круга. Нашим предкам он представлялся как перерыв, своего рода «остановка времени», когда только согласованность ритуальных действий способна воздействовать на природу, обеспечивая незыблемость её процессов. Основные циклы зимних обрядов приурочивали к святкам — зимнему солнцестоянию, длившемуся от Рождества Христова до Крещения (то есть с 7 по 19 января).

В ряде донских станиц существовал весьма специфический рождественский обряд «бабья каша» — гулянье молодых казачек у повитухи, традиционно проходившее на второй день Рождества. К повитухе Собирались только те казачки, у которых она в свое время принимала роды. Бабка-повитуха варила кашу, накрывала праздничный стол и угощала своих подопечных. Угощение сопровождалось со стороны приглашённых небольшими подарками — если говорить современным языком, из числа традиционных женских аксессуаров (например, головной платок). В этом старинном обряде проявлялось сакраментальное отношение казачек к таинству родства. Они совершали заговор против «тёмных сил», выказывая благодарность человеку, оказавшему неоценимую помощь в появлении на свет желанных детей.

Для казачек это была довольно редкая по тем временам «дружеская вечеринка», на которую мужчины не допускались. Такой заговор можно назвать заговором благодарения за успешное прошлое и одновременно надеждой на будущее.

Во время рождественских гаданий казачки стремились узнать: а далеко ли живут их суженые?! Расстояние они определяли во время гадания по людскому шуму или по лаю собак.

Не менее важным было желание угадать, какого именно избранника уготовила им судьба. Для этого девушки ночью, страшась и крадучись, выходили во двор куреня и наугад выбирали в тыну (деревянном заборе, плетне) кол и быстро перевязывали его лентой. Утром проверяли свою удачу. Если кол оказывался с корой, то считалось: будущий муж будет богатым. Если же без коры — бедным. Молодые казачки искренне верили в приговор судьбы.

В некоторых станицах было принято выбирать колья в тыну исключительно по счёту, например, девятый и двадцать седьмой. Значение такого выбора было тем же.

Вера в заговор подвигала девушек на совершение и других ритуальных действий. В поисках желанного счастья в рождественскую ночь они ловили овец в закутках (помещениях для скота), веря, что красавец баран принесёт удачу, овца же сулит оставаться в новом году в девицах. На интерес также вырывали шерсть у овец, а потом на свету проверяли, какого она цвета. Если чёрная — жених будет чернявый, если белая — суженый будет блондином. Существовали и другие гадания. Святочный период считался благоприятным для гаданий. Дело в том, что он — один из самых критичных моментов года. Солнце не грело, казакам становилось неуютно. Всё вокруг — земля, вода, небо — было сковано морозами. Священное для казаков светило как бы застывало в раздумье: уйти совсем из мира или вернуться? За его возвращение и шла обрядовая «борьба». В новогоднюю ночь компании молодых людей станиц и хуторов наряжались в костюмы и маски. Ритуальные действия совершались в домах станичников. Заходя в казачий курень, молодые люди исполняли песни-щедровки — заговоры-пожелания всех благ в Новом году. Чтобы такой заговор был действенным, они переодевались в простенькие костюмы. Молодые казаки стремились как бы отречься от всего «нечистого», преподнося в его образе станичникам добрые пожелания.

На Дону был распространён обычай в крещенский вечер рисовать мелом или копотью свечей кресты на окнах и дверях, чтобы черти не поселились в доме.

С целью рождения сына — продолжателя рода, будущего воина и владельца земельного пая, — над кроватью у изголовья роженицы донцы вешали ружьё и шашку. Кроме того, нередко вместо подушки ей клали седло боевого коня, или под подушку подкладывали счастливую пулю. Казачки стойко претерпевали эти неудобства ради появления наследника.

От рождения до годовщины соблюдались обряды, символизировавшие принятие ребёнка в казачью общину. Интересен обряд посвящения в казаки. Едва дождавшись первого зуба, отец сажал сына на коня, привязывал к поясу шашку и впервые подрезал чуб. Мотив волоса в мифологии — это мотив женщины, поэтому подрезание чуба подчёркивало мужскую сущность мальчика, его символический отрыв от материнской природы, его будущий статус воина-казака.

Донцы стремились к тому, чтобы их жилище охраняли добрые силы. Сам курень и верхи (чердак) закреплялись за Домовым, а двор и низы (печка, фундамент — за Змеёй. Отличие этих домашних покровителей заключалось в том, что змея навечно как бы была прикреплена к конкретному дому и двору и оставалась в нём даже тогда, когда хозяева покидали жилище. Домового при помощи особого ритуала переносили на новое место жительства.

Казаки считали, что домовой покровительствует семье и поэтому вместе с ней должен перебираться на новое место. Напротив, змея обеспечивает благо семьи в данном месте. Её основные функции реализуются в следующих попечительских действиях: наделять богатством, удачей, защищать от болезней, стихий, оказывать покровительство в хозяйстве.

Этнографический колорит донского заговора передают сохранившиеся тексты, которые приводим в оригинальной транскрипции, отражающей особенности донского говора. В станице Вёшенской существовали в казачьей среде следующие заговоры «от крови»:

«На рике Иардане, на остраве Буаяни стаяла бярёза кверху карен‘йями, на йетай бярёзи сидела дева Анна, дяржала иглу буловую, зас‘тягала нитку шалко‘вую, зашывала рану крававую. Игла вырывалас’ — крёф’ унималас’».

«Хто ф пятницу и васкрисен’йю хлеп пячёт’, у таво алая кроф’ тячёт. А у рабы божьей (имя) няхай ня тячёт».

У казаков существовали свои так называемые заговорённые места, реальные и вымышленные, где они могли «излечиться» от недугов. Среди таких мест были море-океан и остров Буян. В хуторе Вяжа Кашарского района Ростовской области существовал такой заговор: «На мори-акияни, на острави Буяни — там стаит’ владычица дева, держыт’ ф свайих руках острый меч, штобы атсеч’ сибирку и камчух, балячую, вадяную, глазную...».

Донские заговоры позволяют реконструировать представления казаков о магии числа. В них используется приём счёта от большего к одному. Причём счёт идёт от сакрально отмеченных чисел: «ад дивяти восимь, ат васьми семь, ат од-наво — ни асталась ни аднаво».

«Грысь-грызище, у тебе есть зубище, у табе шесть — у мяне семь, я не табе съем, съем, съем» — «от грыжи». «Один девять, два десять ... восемь, девять, десять, помоги...» — от грудницы.

Главной христианской помощницей на Дону является Богородица, имеющая в текстах донских заговоров множество вариантов имени: Пресвятая Матушка Богородица, мать Божья Пресвятая Богородица, царица Небесная, Пречистая Христова Божья Матерь, Матушка Божья, Матерь Мария, Всепятая мати.

Возьмём, к примеру, заговор, сохранившийся у казаков в хуторе Сетраки Чертковского района: «На море-океане, на высоком кургане стояла хатка. В этой хатке стояла золотая стульца, на этой стульце сидела Матушка Божия, сидела, читала и вычитывала рабе божьей (имя) от дневного, от ночного глаза. Сохрани, господи, и укрой от лихого человека. Во веки веков, аминь, аминь, аминь! Не сама я лечу, Матерь Пресвятую Богородицу прошу. Аминь, аминь, аминь!»

У казаков было принято в трудные минуты жизни обращаться к волшебной силе воды донских рек, которые они почитали с особой тщательностью. Например, в заговоре хутора Золотарёвка Семикаракорского района приводится обращение к донским рекам: «Во имя отца и сына. Дон Иванович, Бузулук Сарафонтович, Медведица Карловна. Все реки столбовые, наполненные, бегут они сверху донизу, обмывают ветви, коренья, крутые берега, жёлтые песка. Обмойте печаль-тоску с его рук, с ног, с буйной головушки, с его ретивого сердца. Во имя отца и сына. Аминь!».