Из штаба и с передовой по иному видится бой. ФОТО

 

В свое время на страницах журнала «Солдат удачи» возник спор, который меня не оставил равнодушным. Спорили между собой два артиллериста, авторы статей журнала. И касался он, этот спор, разных вопросов использования артиллерии (см. статьи: «РУБЕЖ МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ», «РУБЕЖ БЕЗОПАСНОСТИ», «ИЗ ПУШКИ ПО ВОРОБЬЯМ», «ПТУРАМИ ПО ЧЕЧЕНСКИМ БОЕВИКАМ», «И СНОВА О РУБЕЖЕ БЕЗОПАСНОСТИ»). Я не артиллерист, поэтому не все мне в нем было понятно. Но одна тема заинтересовала. Сама по себе она была, на первый взгляд, простая, но показалась интересной. И заставила задуматься. Если коротко, то суть дела такова.

Один из участников спора. Борис Цеханович. рассказывал, что в первую чеченскую войну находился в должности командира противотанковой батареи 276-го мотострелкового полка Уральского военного округа. И там, в Чечне, применял, причем достаточно эффективно, ведение огня ПТУРами по малозначительным целям. Например, по одиночным боевикам. Боевой счет данного подразделения постоянно рос, поэтому сам Борис считает свои действия правильными. Боевиков они уничтожали, а какими средствами и способами – какая разница? Но не все в этом полку разделяли его точку зрения, в том числе и командование части.
В ту пору я и сам проходил службу в Уральском военном округе в должности командира батальона. Некоторые из подчиненных мне офицеров и прапорщиков тогда тоже побывали в командировках в Чечне, где участвовали в боевых действиях, в том числе и в составе 276-го мсп. После возвращения с Кавказа они много рассказывали о том, что им допелось повидать на той войне. И подтвердили, что практика обстрела одиночных боевиков ПТУРами в полку имела место. А о командире противотанковой батареи этого полка отзывались очень хорошо и с уважением.
Другой участник спора, тоже автор статей журнала Андрей Кириллов, придерживается в этом вопросе совсем другой точки зрения и приводит свои аргументы. В частности, он доказывает, что противотанковые управляемые снаряды являются боеприпасами дорогими и редкими. В войсках это по сути дела «штучный товар», поэтому расходоваться они должны продуманно и по действительно важным целям. Расстреляв ПТУРы куда попало, можно оказаться безоружным и беззащитным при появлении бронеобъсктов противника. В качестве примера он приводит действия тех же чеченских боевиков, которые подобные боеприпасы применяли гораздо эффективней. По одиночным бойцам они ПТУРами не палили, а использовали их для ведения огня по нашей бронетехнике и вертолетам, добиваясь при этом хороших результатов. Кроме этих примеров он ссылался на исторические факты Великой Отечественной войны и опыт афганских и чеченских событий. Как итог, этот участник спора утверждает, что в любом случае боеприпас, используемый для поражения цели, должен соответствовать важности цели. И касается это не только использования ПТУРов не по назначению, но и других редких и дорогих боеприпасов.
И кто же из спорщиков прав? В определенной степени есть здравый смысл в утверждениях как одного, так и другого. Может быть, и мое мнение в этом споре не окажется лишним и кого-либо заинтересует.
Если ссылаться на события Великой Отечественной войны, то и здесь все не так просто и однозначно, как пишет Андрей Кириллов. Он приводит исторические факты, работающие на его точку зрения. Но ведь имеются и другие примеры, противоположные.
Много чего происходило в те трудные годы. Случалось, и боеприпасов было мало, приходилось их экономить. Бывало, что перед атакой бойцы получали всего по десятку патронов к винтовке. Тогда вся надежда была на штык. Но чтобы ударить штыком фашиста, до него нужно еще суметь добежать! Было и так, что на обороняющуюся стрелковую роту имелось только две противотанковые гранаты.
Известны случаи, когда, отступая и выбираясь из окружения, наши бойцы катили через лес чудом уцелевшую пушку, а несколько оставшихся к ней снарядов несли на руках, перепеленав их чистым нательным бельем, словно младенцев.
Есть свидетельства, когда подразделения поднимались в атаку, не имея винтовок на каждого бойца! Зачем это было нужно? Сейчас трудно представить себе чувства человека, идущего без оружия в атаку на противника. А если ему удастся добежать до окопов противника, что он сможет сделать? Искусать врага?
Так что случались разные обстоятельства, и довольно часто, когда хочешь–не хочешь, а боеприпасы приходилось экономить. Но не всегда так было. Имели место и обратные примеры.
Товарищ Сталин, разговаривая с генералом М.Е. Катуковым, требовал, чтобы танкисты, атакуя, вели огонь с ходу. И это при том, что ни о какой точности стрельбы уже речи не было. Куда можно попасть, стреляя из идущего в атаку танка, не имеющего стабилизатора вооружения? Только в сторону врага. Поразить цель можно лишь случайно. От танковых экипажей требовали, чтобы они не возвращались из атаки с неизрасходованным боекомплектом. Все снаряды туда – по врагу.

 

А вот события, произошедшие еще до Великой Отечественной войны. Апрель 1940 года, совещание по итогам финской войны. Здесь произошел диалог Сталина с В.И. Чуйковым. Многие высказывания Сталина являются интересными: «…Если мало боеприпасов расходовали, то много людей расходовали. Тут надо выбирать одно: либо людей надо пожалеть, но тогда не жалеть снарядов, патронов, либо жалеть патроны и снаряды, тогда людей будете расходовать. Что лучше? …Если бы наша артиллерия стреляла только по целям, до сих пор бы воевали. …Никогда снарядов в современной войне нельзя жалеть и патронов нельзя жалеть. Если будем жалеть – это преступление. Если не будем жалеть снарядов и патронов, тогда мы людей сохраним и выиграем войну в пять раз раньше».
И Мерецкову Сталин возразил, когда Кирилл Афанасьевич попытался оправдать большие потери: «Воевать можно с малой кровью, но с большим расходованием снарядов». И в чем товарищ Сталин не прав? Он что, в современной войне не разбирался?
Маршал А.И. Еременко в своих дневниках, опубликованных в «Военно-историческом журнале», говорит то же самое: что требовал перед атакой проводить долгую и мощную артподготовку. Били по площадям и боеприпасов не жалели.
Правда, обо всем этом нам стало известно из книг, кинофильмов и рассказов ветеранов.
И здесь нужно учитывать, что сорок первый год – это одно дело, а сорок четвертый или сорок пятый – совсем другое. Поэтому проводить аналогии и делать сравнения, например с чеченскими или афганскими событиями, не совсем корректно. Это совершенно разные вещи.
С тем, что происходило в Афганистане и Чечне, разобраться проще. Это относительно недавние события. Андрей Кириллов тоже при водит те факты, которые ему удобней, чтобы отстаивать свою точку зрения. А между тем и здесь все было по-разному. Примеров этому много, но приведу один, из своего опыта.
Мы двигались в горы, чтобы оказать помощь подразделению спецназа ГРУ, блокированному боевиками в ущелье. Один из наиболее опасных участков маршрута оказался минированным. Но подойти к установленному фугасу, чтобы его уничтожить, было невозможно. Противник вел фланговый огонь из засады, расположенной на вершине и склоне горы. Для выполнения поставленной задачи нам была придана батарея 152-мм самоходок. Решили воспользоваться ее поддержкой. Артналет длился около двадцати минут. Вершина и склон горы, где располагалась засада боевиков, оказались распаханы полностью. Когда артиллерия закончила работу, вперед пошли саперы. С горы по ним не то что ни одного выстрела не было сделано, – но даже ни одного звука не донеслось! Тишина.
Подорвали фугас и пошли дальше. Через некоторое время вышли к переднему краю обороны противника, который открыл по нам огонь. Изготовились к атаке, вперед выдвинулась группа огневой поддержки. Наша группа огневой поддержки – чистой воды импровизация. Она включала БТР, БРДМ с их пулеметами КПВТ, зенитную установку на КамАЗе, один миномет, один АГС-17 и два крупнокалиберных пулемета «Утес». Приданная артиллерия в данной ситуации нам уже ничем помочь не могла. Слишком большая дальность, а до противника – рукой подать. Это как раз к разговору о РБУ (рубеж безопасного удаления). Как бы там ни было, а приданной артиллерией воспользоваться не рискнули, хотя с нами и был опытный артиллерист. Но он не гарантировал, что в этих условиях сможет филигранно сработать. Решили обходиться своими силами.
Группа огневой поддержки открыла ураганный огонь по узкому участку обороны боевиков, который планировалось атаковать. В это время пехота начала выходить на свои рубежи: одно подразделение максимально приблизилось к противнику с фронта и заняло огневые позиции, а другое начало заходить во фланг. Сами того не зная, использовали тактику пехотных подразделений, применяемую в армиях США и Израиля.
В данном случае нет необходимости подробно описывать, как и что происходило. По команде наша пехота с фланга пошла в атаку, а то подразделение, что заняло позиции с фронта, стало ее прикрывать огнем, обстреливая огневые точки противника. Но не все они оказались нами подавлены. С началом нашей атаки противник начал вести сильный ответный огонь. Атака была сразу прекращена, обстрел позиций боевиков продолжился.
Мощным огнем сметаем врага с позиций. Атака повторяется. Оживающие огневые точки боевиков накрываем сосредоточенным огнем нескольких огневых средств. По стреляющему автоматчику били сразу два-три гранатомета и крупнокалиберные пулеметы. Такой маневр огнем дал замечательные результаты. Никто и не вспоминал про расход боеприпасов, их было предостаточно. Не экономили.
Противник отошел, пытаясь закрепиться на другом рубеже. Снова мощный огневой налет и атака во фланг. Теперь атакующее и прикрывающее подразделения поменялись местами. В создавшейся обстановке так действовать оказалось выгоднее.
Спецназовцы, которым мы шли на выручку, тоже двинулись нам навстречу. Связь с ними устойчивая, и это позволило корректировать наши с ними действия. В конечном итоге коридор в обороне противника был пробит и спецназовцы вышли из окружения.
Конечно, не все в реальных действиях получилось так ровно и гладко, как на словах. Были отдельные шероховатости и накладки. Но ведь и действовали мы без тщательной подготовки и тренировки, все решения принимались непосредственно на месте и сразу выполнялись. Тем не менее, операция была успешно завершена.
А вопрос о наших действиях и расходе боеприпасов вновь был затронут вечером того же дня, когда меня вызвали к телефону ЗАС для доклада и «разбора полетов». Каково же было мое удивление, когда пришлось выслушать упреки по поводу нерасторопности наших действий и большого расхода боеприпасов. Особенно артиллерийских снарядов. Дословно было сказано, что мы расстреляли «два самосвала» снарядов калибра 152 миллиметра, для того чтобы уничтожить пять-шесть боевиков. И тут же были даны рекомендации и советы по вопросу правильных действий в той ситуации. Оказывается, нам следовало выйти во фланг и тыл засаде, после чего атаковать ее. Взять гору штурмом и «стереть боевиков в лагерную пыль». А «наваленные там штабелями их трупы» снять на видеопленку в виде отчета и для показа представителям прессы. Ничего подобного сделано не было. Поэтому – плохо!
Давно известно, что из кабинета штаба и из окопа на передовой воина видится по-разному. Более всего было непонятно услышать подобные слова и упреки от грамотного, умного и уважаемого генерала.
Но вернусь снова к начатому спору. На войне без артиллерии и артиллеристов не обойтись никак. Правда, пусть артиллеристы не обижаются, но в бою они находятся в несколько других условиях, чем например, пехота. И условия эти равными назвать нельзя, если только артиллерия не ведет огонь прямой наводкой.
Пехотинец видит противника перед собой. Видит врага, по которому стреляет, в которого целится. Этот противник, видимый и невидимый, тоже ведет по нему огонь. А это, мало сказать, непередаваемые ощущения. У пехотинца весь бой происходит перед глазами, и чувствует он его собственной шкурой.
У артиллериста все происходит по-другому. Он находится на огневой позиции, противника, по которому ведет огонь, не видит. У него есть данные для стрельбы: установки, поправки, координаты цели и так далее. А кроме того, он в этот момент не испытывает на себе ответного огня. Работает в спокойной обстановке и не знает, куда попадает. Результаты стрельбы видит только корректировщик, который находится на передовой вместе с пехотой.
Командир противотанковой батареи 276-го мотострелкового полка и люди его расчетов тоже находились на передовой вместе с пехотой. Они видели противника и стреляли по нему, а тот соответственно вел огонь по ним. И в тех условиях им лучше было знать, какая цель является наиболее важной и каким способом ее удобнее уничтожить.

 

Кроме того, те, кто непосредственно участвовал в бою, прекрасно знают, как порой трудно бывает уничтожить врага. Это только в кино получается легко и просто, а на самом деле все выглядит совсем по-другому. Казалось бы, идеальные условия для уничтожения противника: и дальность до него небольшая, и хорошо прицелиться имеется возможность. А начинаешь стрелять – и попадаешь куда угодно, только не в него. И врагу каким-то невероятным образом удастся уйти невредимым от вашего огня. Почему так?
Все просто: «закон подлости» еще никто не отменял, и не только бутерброд всегда падает маслом вниз. Поэтому если видишь перед собой врага, его нужно стремиться уничтожить любыми доступными способами, так как другой такой возможности может и не представиться.
Есть еще один вопрос, в котором Борис Цеханович, по-моему, прав. На складах скопилось огромное количество различных боеприпасов. У многих из них уже дивно истек срок годности. Вместо того чтобы своевременно проводить ревизии и боеприпасы с истекающим сроком хранения передавать в войска для использования, их просто «сгноили» на складах, превратив в утиль. Теперь они валяются на складских территориях в виде хлама и мусора и ожидают утилизации. Так не проще ли было своевременно использовать их в войсках для подготовки экипажей и расчетов, проводя с ними учебные стрельбы. Их, выходит, нужно экономить только в боевой обстановке?
А как можно определить, какая цель в бою наиболее важная, а какая второстепенная? Например, убегающий чеченский боевик – это какая цель? Второстепенная? Она не достойна выстрела по ней ПТУРом? Так следует понимать, что этот боевик не все время будет убегать. Когда-то он в конце концов остановится, займет огневую позицию и изготовится к стрельбе. А потом, выбрав подходящий момент, откроет огонь. И кого ему тогда удастся поразить? Может быть, лично вас?
Статьи Андрея Кириллова, считаю умными и интересными. Но в данном вопросе с ним, увы, согласиться не могу. Чтобы понять, какая цель достойна какого боеприпаса, нужно посидеть вместе с пехотой в окопах на передовой под вражеским обстрелом, походить с ней в атаку, помесить грязь в пеших маршах. И тогда не жалко будет по боевику выстрелить или ПТУРом, или из танковой пушки. Страна у нас большая и богатая. А, кроме того, сейчас не сорок первый год, чтобы экономить боеприпасы в бою. Поэтому действия личного состава упомянутой противотанковой батареи в сложившейся обстановке можно считать совершенно правильными.
Окажись я сам на месте ее командира и увидев перед собой спину убегающего боевика, сделал бы по нему пуск ПТУРом, не задумываясь. И был бы прав. Я в этом абсолютно уверен.